Предыдущая страница Глава XVI
Один день из школьной жизни
На следующий день в школе перед уроком
литературы Витя захотел поделиться с Серёжей тем, что у него было вчера.
–
Представляешь, а я тоже совершил открытие. В литературе!
Продолжить Вите не дал одноклассник,
который шёл из учительской, куда его отправила Надежда Фёдоровна, и нёс журнал.
С этим мальчиком, которого звали Егор, у Вити были довольно напряжённые
отношения, и связано это было с тем, что для Егора Витя был конкурентом в смысле учёбы. Правда, в этой
конкуренции были виноваты не сами дети, а, прежде всего, родители Егора,
которые очень ревностно относились к тому, что в классе есть мальчик, более
успешный в учёбе, чем их сын. Всё дело
ещё усугублялось тем, что мама Егора не
только работала в этой школе учителем математики, но ещё и была завучем. На
текущий момент времени разница состояла в том, что Витя вёл, если так можно
выразиться, с перевесом в одно очко. У Егора была четвёрка по английскому
языку. У Вити, который с детства разговаривал на двух языках, мозг уже был
заведён в этом направлении и английский давался ему очень легко, а вот у Егора
в овладении иностранным языком были определённые затруднения. Родители мальчика
уже нашли решение возникшей проблемы, договорившись с репетитором, который уже
начал заниматься с Егором, но, как автор вам уже сказал, пока счёт по отметкам
был в пользу Вити.
–
Что,
Доброхвалов?! Я посмотрел в журнале. Всем отметки
поставили за работу по литературе, а тебе нет. А я знаю всё. Конечно! Как может Надежда
Фёдоровна своему любимчику двойку поставить?
Витя вскипел:
–
Самоха!
Чтобы Витя кого-то назвал не по имени, а
по кличке, которая в данном случае была производной от фамилии, его надо было очень сильно разозлить…
–
Я
тебе сейчас докажу, что ты просто дурак, помешанный
на пятёрках! Главное – знания и умение самостоятельно мыслить, а не отметки!
В это время в класс вошла учительница
литературы, и день у Надежды Фёдоровны начался с того, что её удивил ученик. И
такой случай у учительницы, отработавшей в школе уже много лет, произошёл
впервые.
Витя подошёл к учительнице и классному
руководителю:
–
Надежда
Фёдоровна! А почему вы мне двойку не поставили?
Учительница удивилась:
–
Витя,
я полагаю, что ты переделаешь свою работу. Разве мама тебе об этом не сказала?
–
Мама
сказала. И работу я переделаю. Но двойку вы мне поставить должны!
–
Что
значит должна?! –
в голосе учительницы было и удивление и даже нотки возмущения. Витя понял,
что он погорячился.
–
Извините,
Надежда Фёдоровна! Конечно, это вы решаете. Но я считаю, что работа мной была
выполнена на отметку «два»! И если вы мне двойку не поставите за эту работу, то
мне придётся, например, специально не ответить вам на уроке, или не сделать домашнее
задание, чтобы вы, в конце концов, поставили мне двойку, и чтобы всё было
честно!
Учительница поразилась, но это был уже
откровенный вызов.
–
Ты
настаиваешь?
–
Да!
–
Хорошо, – учительница открыла журнал
и поставила первую свою двойку за всю педагогическую практику по требованию
ребёнка.
–
А
можно ещё и в дневник?! – Витя пошёл
в разнос.
«Да хоть на лбу тебе
нарисую!» – подумала изумлённая учительница, но вслух, конечно, не сказала, так
как это было бы в высшей степени непедагогично.
Витя
забрал свой дневник с первой в жизни двойкой и, подойдя к парте, где, удивлённо
наблюдая за происходящим, сидел Самохин, кинул дневник на стол перед
одноклассником:
–
На! Убедись!
Самохин
в ответ попытался швырнуть дневник на Витину парту, но аэродинамические характеристики
кидаемого предмета, не слишком предназначенного для полётов, сыграли с ним злую
шутку. Дневник попал в ухо сидящей за одной партой с Витей Маше
Кондратенко. Акселерированная
девочка, которая была на полторы головы выше Самохина, а ещё и раза в два
толще, поднялась со стула, подошла к Егору и, уперев руки в парту, буквально
нависла над ним:
–
Самохин! Я сейчас из тебя гамбургер сделаю!
Витя
взял сидящего Егора за ворот куртки:
–
Подбери и положи на парту!
Егор
начал вырываться. Учительница резко ударила ладонью по столу:
–
Доброхвалов и Самохин! Сейчас по углам расставлю, как
маленьких! Сядьте за свои парты! Кондратенко!
Серёжа,
сидящий напротив Вити в соседнем ряду, поднял дневник и положил на парту друга.
Вроде
бы всё успокоилось, и дети расселись по местам, но тут с «галёрки» выступил
мальчик Паша, любивший в свободное от учёбы время лазить по стройке:
– Два ботана в
углах! Вот это был бы прикол!
–
А ты третьим будешь, Пахомов! Вы дадите мне сегодня начать урок или нет?!
Пахомов,
тихо заметив, что ничего не выйдет, так свободных углов только два, а другие
шкафами заняты, уже и не собирался продолжать, но тут к нему повернулся Витя:
–
А с тобой, Пахом, про ботана я на перемене поговорю!
–
Витя, ты можешь успокоиться?! – Серёжа дёрнул друга за рукав.
–
Поговори, если такой смелый!
–
Так. Встали все! – не выдержала учительница.
«Ну
вот, опять… – подумал Серёжа, поднимаясь из-за стола. – Ну, причём здесь все?»
Учительница
всё же установила дисциплину и провела урок, однако в классе возник конфликт, и
он начал развиваться.
Любая
школа представляет собой идеальную среду для распространения всяких сплетен.
Педагоги обсуждают друг друга, учеников, на почве хороших или неприязненных
отношений образуются свои небольшие кланы и т. д. То же самое происходит и в
детской среде. Ну и как вы думаете, если
учительница физики и завуч – учительница математики – подруги? Расскажет физичка математичке о
том, что ей мальчик-отличник поведал о физике, которой не было, и тому
подобном? Конечно, расскажет. Как таким можно не поделиться?
Уязвлённый
Егор решил над Витей подшутить. Но одного желания для затеянного им шоу на
последнем уроке, которым сегодня была физика, было явно недостаточно. Был
необходим помощник. С учащимся 10-го класса Юрием Егора связывали исключительно
деловые отношения, которые состояли в том, что Егор периодически сдавал Юрию варианты
контрольных и самостоятельных работ по математике, которые готовила его мама.
Делалось это не на безвозмездной основе и отнюдь не постоянно, так как процесс
получения конфиденциальной информации был связан для Егора с известным риском,
хотя он ещё ни разу не попался. Юрий рассчитывался с Егором видеозаписями
боевиков, которых у него было несметное количество и на любой вкус. Его отец
свой мелкий бизнес начал с видеосалона, который потом преобразовался в видеопрокат. А сейчас уже был небольшой магазин, торгующей соответствующей
продукцией.
Всё
складывалось ну просто на редкость удачно, так как для задуманного в данном
случае оказался очень кстати исключительно высокий рост старшеклассника, в
котором уже был метр восемьдесят восемь, а так же то, что у него сегодня физика
была прямо перед уроком класса, где учился Егор.
Юрий
был удивлён.
–
А зачем тебе это надо? В чём смысл, я не пойму!
–
Юрий, а можно, я потом об этом тебе расскажу. Пожалуйста!
–
Ладно. Но как я, по-твоему, это делать буду при всех?
–
Юрий! Ну, ты придумаешь что-нибудь. Да ты вообще, наверное, можешь это как бы
случайно и быстро сделать! Это мне надо было бы парту подвигать и на неё
залезать, а ты же… Ты же такой высокий!
Егор
чуть не сказал прозвище старшеклассника, которое в сочетании с именем выглядело
почти по-княжески: Юрий Долговязый, а колорита в
ситуацию добавляла фамилии мальчика, которая по иронии судьбы, была Коротков… Вряд ли Юрий рискнул бы наподдать сыну завуча, но он
терпеть не мог, когда его так называли, и сейчас Егору ляпнуть про Долговязова было бы весьма некстати.
Юрий
сказал, что обещать он не может, но попробует. Про себя же он очень удивился.
«Дался
он вам? Нормальный чел! Ничего сложного не придумал!
Дети…»
Следующая
перемена ушла у Егора на тайные переговоры с Пахомовым, который был страшно
удивлён тем, что Егор сам к нему подошёл и не стал выяснять отношения по поводу
«ботана», что пытались сделать, правда, без лишних
эксцессов, Доброхвалов и Скворцов, а стал живо
интересоваться совсем неожиданным вопросом:
– Пашка, а ты физику
сделал?
Пахомов
потерял дар речи. Егор продолжал.
–
Ведь наверняка же нет или неправильно! Давай я тебе дам списать. Ещё два урока
до физики и ты всё успеешь! А ещё я тебе сейчас такое расскажу! Слушай,
представляешь, что Доброхвалов отмочил! Оказывается…
Огромным
достоинством Паши (и весь класс об этом знал) было то, что он никогда в жизни
никого бы не выдал. И можно было быть абсолютно уверенным, что Пахом никому и
никогда не скажет о том, кто ему всё это поведал. К этому достоинству странным
образом прилагался недостаток в виде трепливости Паши,
следствием чего в курсе оказалось ещё несколько человек из класса. И всё как
раз ложилось на весьма благодатную почву, так как Витя сегодня и без этого был
самым обсуждаемым персонажем после его выступления перед началом первого урока.
Перед
физикой был урок истории. Этот предмет преподавал учитель где-то тридцати лет,
полноватый, в больших очках и с очень мягким голосом. В школе, где по всеобщему
мнению, всегда не хватало преподавателей-мужчин, он работал по
совместительству, так как основным местом его трудовой деятельности был
педагогический институт. Тому смыслу, который обычно вкладывают в слова «преподаватель-мужчина»,
он соответствовал не на cто
процентов, и лучшим подтверждением тому являлся тот факт, что в той институтской группе, где он вёл
семинары, студенты и студентки, коих было подавляющее большинство, его называли «оно»… Школьники об этом ничего не знали, но по
какой-то странной причине никакого прозвища историку придумать не смогли… Так что Евгению Вениаминовичу, видимо, надо было
завидовать новому молодому физруку Арнольду и даже географичке Оболочке… Ещё одной особенностью историка были либеральные взгляды и
неприятие советского прошлого.
Урок
начался с проверки творческих работ,
которые были сделаны детьми на каникулах. И всё, может быть, тихо и спокойно завершилось, если бы не
выяснилось, что совершенно случайно из восьми предложенный тем «два ботана», Самохин и Доброхвалов,
не выбрали одно и тоже…
Когда
Егор, периодически поглядывая в свою работу, начал излагать про детские
крестовые походы, до Виктора практически сразу дошло, что они ещё и
пользовались одним и тем же дополнительным источником. Разница была в том, что
последним предложением в работе Вити по поводу всего этого было следующее: «Я
присоединяюсь к мнению тех некоторых учёных, которые считают всё это вымыслом.
А от себя добавлю: ещё и глупым вымыслом!»
Егор тем временем начал описывать события:
–
В мае 1212 года в аббатство святого Дионисия в Париже пришёл неведомо откуда
12-летний мальчик-пастушок Этьен. Он объявил, что
послан самим Богом возглавить поход детей против
«неверных» в «святую землю». Этьен собирал народ на
площадях и перекрёстках дорог и говорил, что взрослые крестоносцы, погрязшие в
грехах, не смогут освободить Гроб Господень! Но ему во сне пришёл Иисус и
сказал, что это смогут сделать безоружные дети! В доказательство он показывал
всем письмо, которое дал ему Спаситель, а ещё и творил чудеса, возвращая зрение
слепым, и исцеляя калек одним прикосновением руки. В результате всего этого…
(Егор посмотрел в свою работу) за пастушком Этьеном
двинулись 30 тысяч детей. Они прошли Тур, Лион и другие города, кормясь
милостыней…
Егор
сделал паузу, так как надо было перевернуть страницу. Учитель флегматично
слушал повествование, как, впрочем, и весь класс.
Витя
поднял руку.
–
Что, Доброхвалов? – спросил историк.
–
А можно задать вопрос Егору?
–
Задавай.
–
Егор, а ты как считаешь, такое могло вообще быть?
–
Конечно! Даже насчёт чудес. Нам же рассказывали на истории мировых религий, что
в некоторых случаях заболевания людей, если они безоговорочно верят в силу
целителя, могут быть вылечены. И никакие это на самом деле не чудеса!
Историк
удовлетворённо кивнул. Видно было, что ответ ему понравился.
Витя
удивлённо посмотрел на учителя, потом на Егора, потом на класс:
–
Тридцать тысяч детей толпой идут по городам Франции и кормятся милостыней? Это
сколько нужно обозов милостыни, чтобы их прокормить?! Я посчитал. Если бы даже
они ели хотя бы только
–
Доброхвалов,
дай, пожалуйста, однокласснику закончить, а потом мы послушаем тебя.
Недовольный
Витя сел за парту, а Егор несколько растерялся, так как, заглянув в доклад, он
был вынужден зачитать следующий текст:
«По
пути к детям примкнуло немало взрослых крестьян, бедных ремесленников,
священников и монахов, а так же воров и всякого преступного сброда.
Нередко эти грабители отбирали продукты и деньги, которые им давали местные
жители…»
И
тут к Вите неожиданно пришла поддержка с задней парты. Произошёл редкий случай.
Пахомова заинтересовала поднятая на уроке проблематика:
–
А толпа-то ещё больше стала! Вот это я понимаю, турпоход! Пятьдесят тысяч идут
все вместе, одним подают, другие тут же грабят!
–
Не перебивай, Пахомов.
Егор
продолжил:
–
А Этьен всем пообещал, что, когда они придут в
Марсель, перед ними море расступится, и они по нему пойдут в Иерусалим. Но
море, естественно, не расступилось, и тогда «нашлись два торговца, которые
предложили перевести крестоносцев за море ради успеха дела Божьего. Детей
погрузили на семь больших кораблей…»
По
Егору было видно, что он пытается что-то сообразить. Но тут Пахомов выступил
снова:
–
Вот это корабли! Даже сейчас таких нет!
–
Пахомов! – историк попытался сказать как можно более грозно, но у него это не
получилось.
–
Да у меня папа – моряк! Вот только что недавно в рейс ушёл на полгода! Это что,
все тридцать тысяч погрузили на семь кораблей?
Пахомов
был отнюдь не безнадёжен в смысле учёбы, но его поведение и отношение к
процессу получения знаний напоминало синусоиду, зависящую от работы отца.
Сейчас как раз начался самый скверный для его учителей период, когда отец Паши
ушёл в рейс. Некоторое время после этого Пахомов отрывался по полной программе,
потом это постепенно приобретало умеренный характер, дальше он брался за ум и к
возвращению отца как-то закрывал самые плохие отметки. Следующие полгода
Пахомов вообще вёл себя совсем иначе, ну
а потом начинался новый цикл…
Разговор
прямо с парты поддержал Витя:
–
У Егора получается именно так. Больше четырёх тысяч человек на каждый корабль!
–
Не у меня! – возмутился Егор. – Так в книжке написано!
–
Там ещё в конце той статьи кое-что ещё написано. Или ты читал не до конца?
–
Что?
–
А то, что некоторые учёные историю детских крестовых походов склонны считать
вымыслом!
Учитель
прервал дискуссию:
–
И каким же источником вы пользовались?
Ответил
Витя:
–
Детская энциклопедия, том номер восемь, «Из истории человеческого общества».
–
В советских изданиях, ребята, цифры так же стояли на службе идеологии
существовавшего в стране авторитарного коммунистического режима. Часто, где
надо – преувеличивали, где надо – приуменьшали. А здесь идёт речь об ужасах
жизни феодального общества. Надо
пользоваться современными книгами. А то здесь трудно будет понять, это монахи
средневековые перестарались, показывая массовую веру, или советские историки c совершенно противоположной целью.
Вот, Самохин, в этом источнике явный перебор с тем, что кто-то там
присоединялся и милостыню отбирал. Уж слишком похоже на советскую
идеологическую вставку, усиливающую трагизм ситуации. На самом деле их могли
сопровождать только церковники, но этот факт не доказан.
Витя
отнюдь не из каких-то идеологических соображений заступился за книжку:
–
Там для тех, кто умеет читать и думать, в конце ясно дано понять – сказки всё
это! Потому и цифры заведомо абсурдные, чтобы умный человек всё правильно
понял!
–
Доброхвалов, ты слишком мало ещё чего знаешь, чтобы
такое утверждать! Так… Значит, Самохин – пять. Теперь
мы послушаем…
–
Евгений Вениаминович, а в нашем учебнике, который современный, про немецких
детей, которые аж Альпы перешли, чтобы до Генуи
добраться, а потом, те, кто выжил, обратно через те же Альпы на родину побрели,
да так почти все и поумирали. Это не сказка?
–
Доброхвалов, Альпы не такие уж и высокие! А чтобы я
тебе в дневник замечание не написал, за то, что ты мне урок в диспут
превращаешь, тебе лучше помолчать. Автора вашего учебника я знаю лично. Это очень заслуженный человек, и, уж поверь мне, историю он
знает гораздо лучше, чем ты, и даёт её с взвешенных и очищенных от
идеологической шелухи позиций! А о детских крестовых походах упоминают десятки
независимых источников XIII
века.
Перед
последним уроком Серёжа спросил друга:
–
Витя, что с тобой случилось?!
–
Меня достало всё!
–
Что всё?!
–
Самохин! Но не только он! Я теперь понял, что если думать самому, а не тупо
передирать готовое, то можно двадцать раз быть не правым. Можно ошибаться, но
всё-таки, что-то интересное найти и своё собственное! Я же тебе говорил. Мне
плевать на эту двойку. Самохин умылся и хорошо. У него теперь даже шанс
появился в следующей четверти меня по отметкам обогнать. Пусть порадуется! Папа
сказал мне вчера, что двойку я заслужил, объяснил почему, и спорить тут не о
чем. Он прав. Но я всё равно рад, что именно так получилось. Знаешь, что мне
папа ещё сказал? И не в шутку совсем. «По-всякому бывает. Вот ты сейчас на этот
фрагмент обратил внимание, потом кто-то эту тему развивать начнёт, что-то ещё
всплывёт интересное, до диссертации дойдёт, и вот потом будешь ты уже взрослый
и, к примеру, у тебя будет сын. И вот он к тебе подойдёт и спросит. А тут в
учебники по литературе вопрос: почему Герасим, когда пошёл топить Муму надел праздничный кафтан…
–
Витя, я это уже понял. Но я терпеть не могу, когда люди ругаются. А ты ещё
зачем-то с учителями отношения портишь…
–
На, почитай учебник истории! Вот! – Витя достал книжку и раскрыл параграф о
детских крестовых походах.
В мае 1212 года, когда
немецкое народное войско прошло через Кёльн, в его рядах насчитывалось около
двадцати пяти тысяч детей и подростков, направляющихся в Италию, чтобы оттуда
морем достигнуть Палестины. В хрониках XIII века более пятидесяти раз
упоминается этот поход, который получил название «Крестового похода детей».
Возможно, идея
крестового похода детей была связана с идеей «святости» юных душ и суждения,
что им не может быть причинен физический вред оружием.
Немецкие дети терпели
ужасные лишения, пересекая Альпы на пути из Германии в Италию, а те, кто
пережил путь, столкнулись в Италии с враждебным отношением местных жителей,
которые ещё помнили разграбление Италии крестоносцами при Фридрихе Барбаросса.
Французские же дети добирались до Святой Земли не через Италию, а через
Марсель, поэтому их дорога к морю была существенно легче. Добравшись до
Марселя, участники похода ежедневно молились о том, чтобы перед ними
расступилось море. Наконец, два марсельских купца «смилостивились» над ними и
предоставили в их распоряжение 7 кораблей, каждый из которых вмещал около 700
рыцарей, чтобы плыть в Святую Землю. Затем их след был утерян, и только 18 лет
спустя, в
–
Смотри. Из Германии через Альпы прётся двадцать пять
тысяч детей! А из Франции по нашему учебнику идёт всего-то пять тысяч человек.
Семь кораблей по 700 рыцарей. Но и это невозможно! Я же делал доклад по
кораблестроению только что! Каравеллы Колумба даже близко не были такими по
вместимости. А он на них до Америки доплыл. И у него были лучшие корабли для
своего времени. А здесь почти за три сотни лет до Колумба целые флотилии по
семьсот человек перевозят. Кто как хочет, тот так и врёт!
Разговор
был прерван звонком на последний урок.
Всё
началось буднично, дети не создали учительнице никаких проблем при
организационном моменте урока, всё было тихо и спокойно, и Лариса Петровна, как
и положено, в начале нового полугодия, начала с повторения.
– Для начала давайте вспомним закон Архимеда.
Учительница
оглядела класс, выбирая кого бы спросить, но не успела. С задней парты выступил
Пахомов, который был удивлён и совершенно искренне:
–
Кстати, а где он?!
–
Кто, Пахомов, Архимед?
–
Его фотография! – Пахомов пальцем показал на висящую
на стене портретную галерею учёных, и только тут и учительница и весь класс
заметили, что в пластиковой рамке, где и должен был находиться великий древний
грек, теперь находится только чистый лист бумаги. Ньютон, Фарадей, Максвелл,
Эйнштейн и другие по-прежнему взирали на детей из своих рамок и, похоже, так же
были не в курсе, куда делся их коллега.
–
Пашка, ты совсем дурной? Как у Архимеда может быть
фотография? Он жил чёрт-те
когда! – встрял в разговор Булкин, который, правда, был ещё не в курсе всех
сплетен.
–
Если он вообще жил! – заметил Пахомов. – Тут говорят, что его вообще не было!
Растерявшаяся
учительница почему-то посмотрела на Витю:
–
Кто говорит?!
И
Серёжа понял, что сейчас Витя нарвётся на очередной конфликт.
Скворцова
на уроках, как правило, было не видно и не слышно, и, конечно, Серёжа не думал
о том, какой эффект возымеет на учительницу то, что следующую фразу, чтобы опередить
Витю, сказал именно он:
–
Лариса Петровна! Я не говорю, но сам при этом допускаю, что Архимеда могло и не
быть!
От
неожиданности, что по поводу того, что Архимеда не было, уже выступил двоечник
Пахомов, а теперь ещё это повторяет совершенно тихий и неконфликтный Скворцов,
учительница дала Серёжа возможность высказаться:
–
И почему ты это допускаешь?
Серёжа
старался говорить как можно более взвешенно. Учительницу начала поражать логика
ученика, от которого она раньше слышала только короткие ответы на уроках по поводу того, что она спрашивала:
–
Я попробую объяснить. Смотрите. Если я не знаю о каком-то человеке, то это не
значит, что его нет или не было. Но для меня его не существует. А с другой
стороны, если этот человек жил давно и я его не знал, то я могу только верить
или не верить тем, кто про него что-то написал. А где гарантия, что мне не
соврут? Я недавно смотрел в книжке
шахматную партию и игравший её шахматист писал, что он её действительно играл.
А потом я другие книжки посмотрел, а там уже написано, что он не играл эту
партию, а придумал. И даже объясняется, как это получилось и почему. И кому
верить? А шахматист очень известный. Чемпион мира! Так же и здесь. Я неделю
назад не знал, что был такой великий учёный как Джероламо
Кардано. И именно из его работ стало известно,
например, об архимедовом винте, да и о самом Архимеде. А ещё он изобрёл
карданный вал. Смотрите, что получается. Архимеда мы все знаем и изучаем,
потому что про него в учебнике написано, а про Кардано
почему-то нет. Я не могу понять, почему? Без его изобретения ни одного
автомобиля сейчас бы не было. Мы бы до сих пор на лошадях ездили! И что же
получается? Значит, если я смотрю только учебник и верю всему, что там
написано, то для меня Архимед есть, а Кардано нет. Я
о нём ничего не знаю. А потом я узнаю про Кардано, но
уже не из учебника. А я не могу верить всему, что написано в книжках. Это
потому, что я в шахматах уже убедился, что даже если какой-то текст напечатан в
книжке, то это ещё не означает, что всё, что там написано – правда. Я это в своё
время у Ласкера прочитал, но я тогда ещё играл очень
плохо, и у меня не получалось ошибки находить. А теперь я их вижу всё больше и
больше. Только вот в шахматах я могу вариантами доказать, что это ошибка, а
здесь так не получится. Вот поэтому я и не утверждаю, что Архимеда не было, но
допускаю такую возможность, так как у Кардано были
причины не публиковать некоторые открытия от своего имени. Это было очень
опасно, так как противоречило Аристотелю.
Серёжа замолчал. В классе было тихо. Сосед
Пахомова по парте шёпотом сказал своему приятелю:
–
Паш, ты что-нибудь понял?
–
Понял. Ботанов не два, а целых три!
–
Не… Серый не ботан. У него и четвёрки бывают, и
тройки… И в футбол хорошо играет!
–
Садись, Серёжа. Я тебя поняла, но спорить сейчас не хочу.
Тут
интонации учительницы поменялась:
– Но зато я хочу знать, куда делся Архимед!
–
Обиделся и ушёл!
–
Пахомов! Я серьёзно! Кроме вашего класса такие дурацкие
шутки устраивать больше некому! Может быть, это ты сделал?
–
Почему сразу я? – возмутился Пахомов.
–
Говоришь очень много!
–
Нужен он мне?! – буркнул Паша, но учительница услышала.
–
Ты можешь заткнуться, Пахом?! – не выдержал Егор.
–
Самохин! Что это за привычка друг друга по кличкам называть?!
–
Извините, Лариса Петровна!
–
А вот то, Пахомов, что тебе не нужен не только Архимед, но и многое другое, к
великому сожалению, так и есть… Ну и что мы будем делать? Доброхвалов! А
может быть, ты что-то знаешь?
–
Ничего не знаю.
–
Тем не менее, я тебя попрошу после урока остаться. А сейчас, поскольку вы у
меня отняли столько времени, повторение будет в виде самостоятельной работы.
Открыли тетрадки…
После
звонка Серёжа сказал.
–
Витя, я тебя подожду.
–
Доброхвалов, пойдём со мной в лаборантскую!
Ничего
не понимающий Витя пошёл с учительницей. Серёжа остался за партой. Последним
выходил Пахомов, но возле двери он почему-то остановился и опять посмотрел на
рамку с чистым листом вместо портрета Архимеда.
–
Серёжа!
–
Что?
–
А мне кажется, Архимеда просто перевернули и всё. Помоги мне парту подвинуть и
тогда я достану до верха! Только тихо, давай.
Паша
оказался прав. Когда парта была возвращена на своё место, Пахомов сказал:
–
Серёжа, я понимаю, что ты Витю ждёшь… Я там всех этих дел
ваших не знаю. Пофигу мне – был Архимед или не было его, но я тебе клянусь, это
не я переворачивал. И давай в коридор слиняем. А то мало ли что теперь физичка
подумает!
Серёжа
счёл это очень разумным и дождался Витю уже в коридоре.
Когда
Витя вышел из кабинета, Серёжа понял, что разговор был не самый приятный. А ещё
почему-то у Вити в руке была маленькая картонная коробочка.
– Витя, и что от тебя хотела Лариса Петровна?
Витя
протянул Серёже коробочку и грустно сказал:
–
Посмотри, и сам всё поймёшь…
Серёжа
открыл крышку и увидел обыкновенные швейные иголки…
–
Сказала, что бы маме вернул, а то, говорит, наверное, ей и зашить что-то теперь
нечем, если что…
Лариса
Петровна вполне довольная своим педагогическим достижением, которое в данном
случае было основано на дедуктивном методе и знании детской психологии, вышла
из лаборантской комнаты и обнаружила великого древнегреческого учёного на своём
законном месте.
«Вот
это чудеса! И даже Архимед вернулся… Стоп! А как же это
вышло, если Доброхвалов со мной в лаборантской всё
это время был?»
По
дороге домой Витя продолжил:
–
И Лариса Петровна мне совсем другой показалась. На уроках она не такая… А тут она меня не ругала вообще. Даже сказала, что когда
она с картошкой разбираться начала, то палец уколола случайно и очень
разозлилась, а потом ей смешно стало… И она со мной
нормально разговаривала: «Тебе кажется, что я придираюсь? Но ты сам подумай.
Преподаватели все разные бывают. А работу аккуратно оформить, разве это
какое-то запредельное требование?» И мне теперь кажется, что я был не прав.
Знаешь, какой она мне пример привела из своей жизни, когда она сама ещё
училась? Хочешь, расскажу?
–
Хочу.
–
Её физик попросил для опыта трёхлитровую банку с ртутью из шкафа принести. Вот
ты что бы сделал?
–
Принёс бы.
–
Угу! Принёс бы! Вот и она к шкафу пошла, а когда открыла, он ей двойку
поставил!
–
Почему?! – поразился Серёжа.
–
Да я тоже пошёл бы к шкафу. Только всё дело в том, что ты не унесёшь три литра
ртути. Это, оказывается, больше сорока килограммов
весит!
–
Витя, а ты мне поможешь сегодня после обеда? Я же тоже не дотащу, что купить
хочу. А пачкать не хочется. Вон как всё развезло!
–
А как я тебе помогу? Мама дома. Она по вторникам рано возвращается. Сейчас я
приду, и мне придётся ей всё рассказать. Как ты думаешь, пустят меня потом гулять или нет? Она меня тут и похуже наказать
собиралась, но это вчера было, а сегодня ещё и эта история с картошкой…
–
Витя! Но мне очень надо! А кого я ещё могу попросить помочь, кроме тебя?
Хочешь, мы с тобой пойдём к тебе домой вместе, и я твою маму попрошу?
–
Нет. Это я всё сделал, и я сам отвечать буду. А давай, тогда пойдём прямо
сейчас? Тут же недалеко совсем.
–
Пойдём… Главное, чтобы только быстро получилось, и нас родители искать не
начали…
Серёжа
никогда не был в том отсеке большого рынка, где продавались товары для
маленьких детей. Он даже и не представлял,
сколько стоит намеченная им покупка. Как вы уже должны понимать, деньги,
выигранные Серёжей, казались ему огромными, но тут жизнь внесла свои
коррективы. Продавщицу удивила
нестандартная ситуация: мальчишки без взрослых в такой секции магазина, да ещё
и явно намеривающиеся что-то купить – это совсем необычно…
В
конце концов, Серёжа сказал:
–
Да… Даже если я оба приза сложу, всё равно не хватит…
Витя, как ты думаешь, а вот такая тоже потом нужна будет? Летом, например…
–
Конечно!
–
Только я тебе книжки купить обещал, а у меня даже на неё совсем впритык
хватает…
–
Серёжа, да мне подарили книжки! Не надо! Давай, покупаем, и пошли домой!
В
это время Лариса Петровна по телефону из учительской разговаривала с Витиной мамой.
–
Людмила Алексеевна, вы только его не ругайте. Он у вас очень хороший умный
мальчик, и он всё понял. Мне сегодня показалось, что мы уже почти подружились…
…
–
Разумеется. Я вообще во время опытов с электричеством очень осторожна. Сама
катушку Румкорфа боюсь, честно говоря… Надеюсь, что, всё
же, когда до этого дойдёт, от вашего сына меня никаких сюрпризов уже ждать не
будет. А вы тоже картошку теперь проверяйте, когда будете детям опыт c плаванием тел в разных средах
показывать…
Ирина
открыла сыну дверь и поразилась. Серёжа втащил в квартиру коляску и,
неосознанно подражая отцу, сказал:
–
Мама, ну что так смотришь удивлённо?! Это коляска. У меня тоже подарок из серии
«готовь сани летом».
–
Только не этим, а следующим. Твоя сестрёнка ещё будет слишком маленькая для
такой коляски. – Ирина поцеловала сына.
В это же самое время в спортивной школе, где
занимался Серёжа, завершился очередной мемориал. К досаде хозяев соревнования
первое место и денежный приз выиграл юноша из
конкурирующей с ними СДЮШОР. Две женщины обменялись фразами. Старшая тренер
сказала:
–
Из-за этого турнира Росмагистральстроя пришлось
первый приз увеличивать! Вот зачем детям такие деньги?!
Бывшая
ученица продолжила:
–
У меня тоже слов нет! Вот более чем уверена: Кравченко
весь этот приз в игровых автоматах просадит!